В тот день было слегка прохладно, но необыкновенно солнечно. Я вышла из машины и сразу почувствовала этот нестерпимый запах вони, услышала протяжный лай больше двух тысяч собак.

-Ну, вот мы и приехали, Настек. – Светка крутилась около машины и помогала остальным волонтерам что-то вытаскивать из салона.

-Там что, кого-то режут? От этого воя судороги по телу идут.

-Нет, они всегда лают, скоро привыкнешь и перестанешь замечать. Пошли.   

Я с опаской и любопытством посмотрела на высоченный зеленый забор, которым была огорожена территория приюта для бездомных животных – мини ада для тех существ, кому в жизни не повезло встретить в людях что-то хорошее.

Мы прошли в контрольный пункт, записались у охраны и, наконец, попали внутрь. На территории был еще один забор, но уже не такой высокий и полностью сетчатый. За ним я увидела ряды длинных деревянных бараков, в которых и находились вольеры для собак. Сами вольеры маленькие-маленькие, а в каждом из них по три-четыре большие собаки. Часть вольеров была открыта, и собаки носились между рядами, бросаясь на забор, громко лая и привлекая к себе наше внимание. У многих не было лапок, глаз, хвостов, ушей и прочих частей туловища. Почти все дворняжки, со сложной судьбой и, как мне потом сказали, в большинстве случаев с изувеченной психикой. Стоит оговориться, что собак я боялась так, что даже маленький мопс мог довести меня до припадка, а завидев дворняжку на улице, я уносилась стрелой в противоположном направлении, практически роняя тапки. Думаю, понятно, что я шла вдоль этого забора полностью заряженная адреналином, с колотящимся сердцем, подпрыгивающая и бешено вращающая глазами.

-Пошли быстрее! А вдруг они сейчас выпрыгнут и сожрут нас? Смотри, какие у нее глаза голодные! – я ткнула пальцем в самую большую и по виду злую собаку, которая уже практически начала разгрызать прутья забора в попытках добраться до мяса.

-Не бойся ты, все в порядке. Они просто хотят внимания – беспечная и бесстрашная Света махнула рукой, не оценив мое беспокойство.

Мы прошли эти жуткие бараки с собаками и, Слава Богу, живые и невредимые добрались до вольеров с кошками. Там дело обстояло не сильно лучше, но, все же, не так печально. Мы начали раскладывать еду по мискам и разносить по вольерам. Кошки – существа прожорливые и за еду урчащие. Как только заходишь к ним в обитель – тут же кидаются под ноги и начинают громко-громко орать, прося самую большую порцию. А потом, сытые и довольные, сидят у тебя на руках и просят почесушек. Ласка для них огромная редкость. Пока мы чипировали кошек, обошли все вольеры, и я обнаружила множество очень красивых и ласковых зверят, которые почему-то оказались не нужны людям.

-Вот у этой серо-голубой красавицы была «.....» болезнь, она начала худеть, лысеть и хозяева сдали ее, так как не хотели заботиться и выхаживать, – рассказывал один из волонтеров – А вот эту мучила ребятня, видишь, подранная вся.

С удивлением обнаружила, что у каждой из них свой ярко выраженный и неординарной характер. Там я встретила и кошку гопницу (чистый Гитлер) – метис шотландской вислоухой и «непойми кто папка», и Джеймса Бонда, и необыкновенно толстую длинношерстную золотую Маруську, и двух маленьких Симб, и еще кучу разных красивых животных, которые по воле случая остались без хозяев и надлежащего ухода.

Я разместилась на полу, расположив на коленях одного из львят, и слушала удивительные истории людской жестокости, когда из-за эгоизма, нехватки времени или подранных обоев, маленькие существа оказывались на улице, а потом здесь, в современной версии Освенцима.

-Так, пошли к собакам, посмотришь на Жоржика. – Светка практически потащила меня за ногу.

Собственно, Жоржик – пес, ради которого я и встала в ту субботу в 8 утра и поехала в этот приют. Светик как-то на работе показала мне его фотку: очаровательная мордаха, смешные уши, необыкновенный окрас. Думаю, что себе бы взяла, если бы не мамина аллергия.

-Он красивый, но небольшого роста. Из приюта обычно берут собак для охраны, а Жоржик добрый и маленький. Не нужен такой никому.

Я прониклась бедой и подумала, что тогда можно где-нибудь написать оду Жоржику. Так как с написанием слезливых и трагичных историй у меня проблем особо нет, я предположила, что это может дать свои результаты и Жоржик найдет себе дом. Я не люблю быть голословной и поэтому, для правдивого описания всех «мимими» качеств Жоржика, мне нужно было с ним лично пообщаться.

Мы подошли к забору-сетке, и Светка неожиданно начала открывать калитку. Я с богомольей скоростью начала захлопывать ее обратно.

- Ты с ума сошла, мы же оттуда потом не выйдем! Я жить хочу!

-Ты чего боишься? – Светка подняла бровь, а я анимешными глазами уставилась на чьи-то слюни за забором, и мне даже чудилось в собачьем лае «Едааааа!»

-Да, боюсь, я туда не пойду! Ни за что! Никогда! Я думала, они в вольерах будут, а они бегают и вообще...

-Насть, Жоржик в другой части бараков, отсюда мы его даже не увидим. Ты же сюда ради него ехала. Никто нас не съест. Успокойся и пошли.

Я сглотнула, осознала, что веду себя эгоистично и глупо, перекрестилась десять раз, помолилась всем родственникам и шагнула внутрь. Понять мои ощущения сможет, наверное, только человек, страдающий мощнейшей собакофобией (или как ее там?), поэтому особо расписывать их не буду. Это все равно неописуемо.  

 Оказавшись внутри и поняв, что мы для местных обитателей все же не обед, а скорее развлечение, я почти успокоилась. Мы шли вдоль этих бараков, периодически вдоль нас проносились собаки, из вольеров раздавался жуткий лай. Я не сразу поняла, что в нем не  было агрессии, скорее отчаяние, бессилие и дикое желание свободы.

До Жоржика мы добрались, прошлись с ним чуть-чуть, пообщались. Ласковый и смешной. Светка была права, пес очаровательный. Улыбчивый, веселый, хвост торчком. Почему-то он у меня проассоциировался с собаками из советских книжек. Почему, не знаю. От него прямо веяло позитивом и добром, хоть внешне он выглядел неважно. Худой, грязный, лохматый. Такие не нужны. Нужны породистые, аккуратненькие и чистые. 

На обратном пути мы вновь шли вдоль бараков. Вдруг откуда-то выбежал трехлапый рыжий пес с разинутой пастью и громким лаем. Я в ужасе отшатнулась, а Светик отважно пошла ему навстречу.

«Самоубийца» промелькнуло в моей голове.

Но и этот пес не стал нас есть (возможно, мы просто слишком тощие и не вызываем аппетита даже у голодных псов), Светка протянула ему руку, и он тут же закрыл рот и завилял обрубком хвоста, выказывая радость от встречи. Я же уже мысленно с ней попрощалась. Со Светиной рукой, не с собакой. Но собака не стала никого расчленять, а подставила голову, прося немного ласки.  Это стало последним шагом в моей шоковой терапии. С этого дня я перестала бояться собак, и не боюсь их до сих пор. Даже самые свирепые и быстрые дворняжки, встречающиеся случайно по пути, не могут сравниться с тем, что я пережила в тот день, когда шагнула за забор.

А потом мы вернулись к кошкам, и по иронии судьбы я все же стала жертвой. Беда пришла оттуда, откуда ее не ждали - на меня напала гопница-кошка (та, которая Гитлер), расцарапав мне половину лица.

-Ааааа, у меня же сегодня свидание – ворчала я, отдирая ее клешни от своего личика.

«Собаки были как-то благосклоннее»

Позже, по дороге домой я прокручивала этот день и внутри рождались странные ощущения. Как будто тебя вытряхнули из твоего уютного, сформированного мирка и показали какую-то другую сторону жизни. Непривычную. Неприглядную. Грязную. Где все быстро теряет ценность и выбрасывается на помойку. Вот они, людские пороки, от которых нас так безуспешно предостерегал Экзюпери. Но в наше время люди ни за кого не в ответе, они не в ответе даже за себя и последствия принятых ими решений. И этот мир еще стоит, значит, ничего страшного не происходит. Потому что результат останется где-то там, на окраине Москвы, за высоким крепким забором.

 

Октябрь 2013г.    

В колонках играет - Gotthard - Everything can change